Священномученик Фаддей (Успенский) — единственный из архиереев-священномучеников, убиенных в 1937 году, чьи мощи обретены
Нынешнее евангельское чтение — притча о сеятеле показывает, как в человеке начинается духовная жизнь через восприятие семени слова Божия (Лк. 8: 5–15), а в сегодняшнем апостольском чтении слышим мы слова святого апостола Павла: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2: 20). Эти слова показывают уже самую вершину духовной жизни, которой человек может достигнуть. Оба эти чтения побуждают нас обозреть весь путь духовной жизни, ее начало, рост и созревание, ее совершенство и завершение.
Начинается духовная жизнь в человеке еще в младенчестве. Рождаясь, человек получает жизнь телесную и душевную, через возрождение в святом Крещении — духовную. Начинается духовная жизнь, как и душевная жизнь дитяти почти бессознательно, освящаемая лишь искрой сознания. Из маленькой духовной искры начинается духовная жизнь человека. Как дитя способно ощущать ласки, любовь матери, так душа его способна воспринимать прикосновение благодати, любви Божественной. Постепенно воспринятое почти бессознательно более и более освещается сознанием, и семя благодатной жизни, воспринятое в Крещении, возрастает, становится, по притче Господа, семенем слова Божия. Благодаря заботам родителей-христиан о христианском воспитании ребенка, это семя дает ростки в душе, приносит при благоприятных условиях плоды христианской жизни. Христианское дитя начинает сознавать, что оно не вообще «человек», но и «христианин», обязанный жить достойно звания христианина, жить по образу, данному людям Христом.
Впрочем, если христианин утрачивает образ христианской жизни, данный Христом, то его трудно отличить от язычника. Он отходит от Христа так далеко, что для него нужно снова обращаться ко Христу, снова начинать духовную жизнь, воспринятую некогда в Крещении. Это обращение ко Христу взрослого человека совершается через покаяние, которым начинается в нем новая духовная жизнь. Как происходит такое обращение, изображено Господом в притче о блудном сыне. В этой притче показано, что возвращение человека к Богу имеет как бы три ступени. Блудный сын, ушедший из дома отчего в дальнюю страну греха, сначала в «себя пришел» (Лк. 15: 17), сознал всю бедственность своего положения и вспомнил о благах дома отчего. Затем созрела в нем решимость пойти к отцу, и он сказал: «Встану, пойду к отцу моему» (ст. 18). Наконец он действительно «встал и пошел» (ст. 20). Так бывает и при обращении каждого грешника. Грешник бывает погружен в глубокий духовный сон, подобный сну смерти, потому грешник называется духовно мертвым (Лк. 15: 24; Еф. 5: 14).
Но вот касается души его благодать. Он слышит, подобно спящему, в душе своей как бы толчок, сдвиг, призыв и пробуждается, «приходит в себя», в сознание и чувство, возвращается к действительности, стряхивает сон греховный с его мечтательными видениями. Земные заботы и страсти, в которые он был всецело погружен, проходят как сон, призрак (1 Кор. 7: 31; Пс. 38: 7; 72: 20). Ведь вся жизнь грешника — сон, то с грехами приятными, то мрачными, тяжелыми, и всю жизнь он гоняется за пустыми мечтами своего сердца. Теперь, пробудившись от духовного сна, человек уже не «вне себя», в вечном рассеянии. Он приходит в себя, в сознание действительности, начинает сознавать, кто он, что делает, зачем должен жить. Уразумевает, что истинная жизнь — в Боге, Который и образ Свой дал человеку. Грешник выходит из состояния духовного ослепления, в котором, подобно спящему, не видел опасности своего положения; выходит из состояния духовного бесчувствия, нерадения, начинает чувствовать всё безобразие своего греха, заботиться о спасении души — в человеке пробуждается покаянное настроение.
Чтобы побудить человека встать, — ибо и пробудившийся не всегда встает, нередко снова засыпает, — благодать дает ему ощутить неизъяснимую сладость божественной жизни, превосходящую и мнимую сладость греха. И влекомый сладостью благодати, человек чувствует в себе силу отогнать духовный сон, побороть все искусительные помышления и желания, побуждающие снова погрузиться в духовный сон. Благодать дает ему силу отвратиться от греха, возненавидеть его, решиться его оставить. За решимостью оставить грех следует и решимость возвратиться к Богу. Эта решимость появляется, когда человек, уже пришедший в сознание и чувство, познает со всей определенностью вину свою перед Богом, Которого прогневал своим отступлением от Него. И не только познает, а и чувствует эту виновность, чувствует полное раскаяние, болезненный стыд за свои дела, страх за свою судьбу. Иногда, при виде той бездны, в которую он погрузился и из которой не видно выхода, грешник впадает в погибельное отчаяние, но тогда его спасает вера в Бога, милующего грешника, во Христа, разодравшего рукописание всех грехов человеческих. Он хватается за Крест Христов, как за якорь спасения, и идет к Отцу. Бог же раскрывает объятия Отчие возвращающемуся блудному сыну, одевает его в новую одежду покаяния, приготовляет ему вечерю в Таинстве Святого Причащения.
Так совершается обращение грешника. И многие, обратившись к Богу, снова отходят от Него, снова обращаются, и так всю жизнь: то обращаются, то отходят. Между тем обращение к Богу — только начало духовной жизни в человеке. Пришел человек к Богу, но ведь нужно и жить в Боге, в Котором источник жизни. Благодать Божия при обращении вселилась в грешника, но пребывать в нем всегда еще не сможет. Это потому, что хотя сердцем человек устремился к Богу при обращении, но всё существо его, все силы души и тела не освободились еще от влечения ко греху, привычек греховных, сковывающих все члены человека (Рим. 7: 23). В нем пока еще только зажглась от действия благодати светящаяся искра Божественной жизни, искра любви Божественной, ревности о богоугождении, а кругом, во всем существе его, еще тьма греховных влечений. Поэтому благодать Божия, вселившись в душу обращающегося грешника, снова скрывается, и хотя не оставляет его, однако действует лишь незримо, скрытно и непостоянно: она хочет, чтобы человек, видя свое собственное бессилие без помощи благодати, тем усиленнее взыскал ее, постарался приготовить для нее в себе удобное жилище, потрудился над устранением в себе всего того, что препятствует вселиться благодати для постоянного пребывания. Требуются от человека труды и подвиги, среди которых и зреет в нем духовная жизнь, и чтобы не заблудиться в тьме греха, необходимо найти опытного руководителя, оградить всю жизнь правилами, определяющими каждый шаг новой духовной жизни.
Первый и главный труд должен состоять в том, чтобы сохранить и воспламенить ту искру Божественной жизни, какая зажглась при обращении. Для этого необходимо постоянно внимать себе, бодрствовать над своим сердцем, трезвиться, не допуская погружения в прежний духовный сон. Надо постоянно хранить память о Боге, в Котором наша жизнь, о том, к какой жизни и радости Он зовет нас, к какой гибели ведет отступление от Него. «Поминай последняя твоя (то есть смерть, суд, ад, рай), и во веки не согрешишь» (Сир. 7: 39), — говорили еще древние. Более всего искра Божественной жизни сохраняется и воспламеняется постоянным возбуждением и поддержанием в душе тех чувств, которые наполнили ее после пробуждения от духовного сна, отогнали духовное бесчувствие. Это чувство страха Божия, опасности своего положения, отвращения, ненависти к греху, сокрушения сердечного, веры в Господа, надежды спасения.
Храня дух ревности о богоугождении, необходимо присоединить к нему подвиги, возгревающие дух ревности: пост, бдение, чистота телесная, хранение зрения, слуха и прочих внешних чувств, хранение языка, чтение слова Божия с размышлением, молитва, повиновение заповедям Христовым, уставам Церкви, добрые дела, из которых важнейшее — дело любви, потому что она средоточие закона Христова. Необходимо также тщательно исполнять и дела земного своего звания, если они согласны с совестью и Евангелием, так как и эти дела — поприще спасения (1 Кор. 7: 20, 24; 1 Тим. 2: 15). И порядок внешней жизни должно устроить так, чтобы устранены были поводы ко греху. Особенно действенны подвиги говения с исповедью и причащением Святых Таин, совершаемые с должным вниманием, усердием, искренним желанием.
Благодаря духовным подвигам и упражнениям появляются навыки новой духовной жизни, худые навыки ослабевают, отпадают. Однако необходима еще и борьба с худыми навыками, страстями: враг сам собой не уйдет без упорной борьбы. Для успеха в борьбе необходимо сначала узнать силы врага, узнать все страсти, живущие в душе, похоти плоти, очей, гордости житейской (1 Ин. 2: 16), имеющие свое седалище в теле, внешних чувствах, языке, уме, воле, сердце, являющиеся для духов злобы средством уловления души человеческой, отторжения ее от Бога и духовной жизни. Лучше всячески предупреждать само появление страсти в душе: не смотреть туда, где можно соблазниться, не ходить туда, где легко поползнуться. Если борьба наступает, то легче начинать ее с помыслов, пока они не усладили сердце, не перешли в пожелание страсти. Если помыслы будут отогнаны усилием воли или отвлечением внимания к помышлениям богоугодным, то страсть может и не зародиться в душе. Если же помысел усладил, пленил сердце, возбудил пожелание, страсть, то борьба становится гораздо более трудной. Как противоядие страстям, нужно возбудить к ним отвращение, ненависть, сокрушение сердца, плач о содеянном. Искреннее болезнование сердца более всего побуждает отвращаться от того, что причиняет ему болезнь. Кроме мысленной брани, или борьбы с помыслами, пожеланиями, страданиями, необходима и деятельная брань, борьба со скверной страстей посредством противоположных им дел и возбуждение таковых же настроений в душе.
При борьбе никак не следует допускать самонадеянности. Нужно надеяться отнюдь не на себя, а на Бога, потому что сам человек духовно немощен и не может восстать на себя самого без помощи Божией. Чем более человек смиряется, тем скорее получает помощь от Бога. Самонадеянность заграждает вход благодати в душу, а смирение открывает, и в душе смиренного незримо для него самого возрастает духовная жизнь силой Божией (Мк. 4: 26–28). Что не очищено борьбой, то Господь очищает посылаемыми страданиями. Ими душа очищается, как золото в горниле. Терпя страдания, человек как бы восходит на крест, и рукописания грехов его раздираются по мере того, как страданиями отторгается сердце от разных пристрастий.
Среди подвигов и борений постепенно зреет в человеке духовная жизнь, но вершины ее долго не видно, как не восшедшему на гору видны бывают только очертания ее. Недостигший совершенства в духовной жизни не может иметь и точного понятия об этом совершенстве. Проходящий духовную жизнь долго трудится, борется, болезнует, а настоящая духовная жизнь с ее радостями бывает от него сокрыта, разве проблески ее по временам открываются. Но после долгих подвигов и борений человек начинает чувствовать усиленное тяготение к Богу, особенную теплоту сердца, неизъяснимую сладость жизни в Боге, неудержимо к себе влекущую. Конечно, и прежде эта теплота ощущалась, но ощущалась частично, проблесками, теперь же ощущается как бы полосами, всё чаще и чаще.
В воде, содержащей лед, теплота действует только тогда, когда растает лед. Так, пока лед страстей остается в душе, нет охватывающей всю душу теплоты в ней, нет горения ее. Когда сердце после долгой борьбы со страстями достигает бесстрастия, всецело предает себя Богу, тогда и огонь любви Божественной охватывает душу всецело, сам потребляя остатки страстей. Тогда Бог вселяется в душу всецело, живет в ней и действует, делает человека храмом Бога Живого (Флп. 2: 13; 1 Кор. 3: 16). Это и есть вершина духовной жизни: человек непосредственно соединяется с источником жизни, Богом, пребывает в Нем и может сказать о себе вместе с апостолом: уже не я живу, а живет во мне Христос. Жизнь же Божества исполнена света, неизреченной радости и сладости любви, блаженства, которого око не видело и ухо не слышало, которое и на сердце человеку не приходило, которое уготовано любящим Бога (1 Кор. 2: 9). Здесь вершина духовной жизни, которой достигли святые апостолы, Христовы мученики, не чувствовавшие от переживаемой ими сладости любви Христовой самых жестоких мук, преподобные, которые ради этой сладости претерпевали всякие озлобления и лишения пустынного жития выше меры человеческого естества.
Этот путь духовной жизни необходимо держать пред мысленными очами всем желающим обрести спасение, потому что как идти, не зная его начала? Нельзя только начинать путь и снова бросать его. Тогда начатое дело пропадает без пользы для человека. Нельзя оставить дело и без завершения. Это значило бы оставить здание без крыши, остаться близ вершины горы с опасностью сорваться вниз, не достигнув самой безопасной вершины. Нужно пройти весь путь, призывая постоянно помощь Божию: Пути Твоя, Господи, скажи ми и стезям Твоим научи мя (Пс. 24: 4).
Тверь, 1929 год
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Ваше мнение?